Действующий чемпион мира индийский гроссмейстер Вишванатан Ананд накануне стартующего в Бонне 11 октября матча-реванша с россиянином Владимиром Крамником рассказал о своей подготовке к предстоящему поединку и поделился мыслями относительно перспектив развития шахмат.
Я изучал игру Владимира с конца апреля. По десять часов в день анализировал и строил план на предстоящий поединок в подвале своего дома, где у меня оборудован шахматный офис.
— Господин Ананд, вы очень давно знаете Крамника. Он способен вас чем-нибудь удивить?
— Мы играем в одних и тех же турнирах с 1993 года. За 15 лет Крамник провёл не одну тысячу партий. Покажите мне какую-либо позицию, и я в 90 процентах случаев скажу вам, из какой партии Крамника она взята. Однако это не значит, что я вижу своего соперника насквозь. Я готов к тому, что Крамник преподнесёт мне сюрприз. Но я тоже собираюсь его озадачить.
— Как вы готовились к матчу с Крамником?
— Я изучал игру Владимира с конца апреля. По десять часов в день анализировал и строил план на предстоящий поединок в подвале своего дома, где у меня оборудован шахматный офис. Я постараюсь избежать тех позиций, в которых мой соперник традиционно силён. Впрочем, я понимаю, что он сделает то же самое. Так что мы оба несколько месяцев работали с компьютером, пробуя найти новые решения.
— Компьютеры играют важнейшую роль в современных шахматах. Сами же шахматы стали игрой подготовки. Кто лучше готов, тот и побеждает.
— Так было всегда. Сегодня мы анализируем партии с компьютером, четыреста лет назад шахматисты делали это в окружении своих друзей. Подготовка к матчу за чемпионскую корону всегда выглядела как гонка вооружений. Раньше — с книгами и секундантами, сегодня — с компьютерами. Компьютер — великолепный партнёр в обучении. Он помогает улучшить игру в сравнительно короткий срок.
— Но если шахматы превратятся в компьютерное действо, то все партии будут заканчиваться вничью.
— Скажу откровенно: я всегда был настроен пессимистически. Десять лет назад я заявил, что к 2010 году в шахматах наступит «ничейная смерть»: они исчерпают себя. Но мой прогноз не оправдался. Шахматы умирают не так быстро. В этом здании осталось ещё немало комнат, куда не ступала нога человека. Компьютеры же не только закрывают двери, но и распахивают новые.
— Так компьютеры в шахматах — это благо или вред для игры?
— Двадцать лет назад мы часто делали ходы, которые сейчас посчитали бы неэффективными — из-за компьютеров. Сегодня шахматисты при помощи техники в считанные секунды додумываются до того, к чему мы шли несколько партий. Компьютеры, безусловно, повысили общий уровень игры шахматистов. Однако, с другой стороны, сейчас уже невозможны те захватывающие по накалу партии, которые наблюдались в прошлом.
— Перед каждым крупным турниром возникают подозрения, что отдельные шахматисты тайно пользуются компьютерами.
Шахматный компьютер — не допинг, это — другая форма игры. Но шахматы должны оставаться соревнованием между двумя людьми, а не машинами.
— Это реальная угроза, с которой мы должны считаться. Проверка металлическими детекторами — один из способов противостояния ей, хотя процедура обыска весьма унизительна. Технологии развиваются стремительно, приёмники становятся все миниатюрнее, количество желающих смошенничать, получая вспомогательную информацию за столом, растёт. С ними надо бороться. Например, принять правило: если у шахматиста зазвонил в кармане мобильный телефон, ему засчитывается поражение. Жестоко? Да, но необходимо. Или альтернативный вариант: легализовать использование компьютера во время игры.
— Походит на узаконивание допинга…
— Шахматный компьютер — не допинг, это — другая форма игры. Но шахматы должны оставаться соревнованием между двумя людьми, а не машинами.
— Какова роль эмоций в шахматах?
— Они решают почти всё. Самый тревожный момент в партии наступает, когда вы осознаёте, что допустили ошибку. В этом случае вам необходимо сохранить спокойствие и не показывать виду. Если соперник почувствует ваше волнение, раздражение, уныние, он заиграет смелее и обязательно воспользуется слабостью вашей позиции.
— Вы работаете над психологическими уловками?
— Нет.
— Вы действительно умеете угадывать состояние противника по выражению его лица?
— По лицам ведущих шахматистов обычно ничего не прочитаешь: они спокойны и беспристрастны. Исключением являлся только Гарри Каспаров, против которого я играл за титул чемпиона мира в 1995 году в Нью-Йорке. Вот он был, как открытая книга. Во время игры я стараюсь прислушиваться к дыханию противника: насколько оно глубоко, быстро или медленно. Это позволяет понять степень его волнения. Важны и внешние моменты. Например, повздорил ли накануне ваш соперник со своей женой? Если у него в голове крутятся какие-то посторонние темы, он не сумеет полностью сконцентрироваться на игре, и у вас появляется дополнительный шанс на победу. Надо пристально наблюдать за конкурентами даже вне пределов шахматного зала: за завтраком, в коридоре, в холле.
— Неужели вы никогда не отдыхаете по ходу крупных турниров? Даже вечером — у себя в номере?
— Трудно расслабиться, не испытав чувство вины. Все равно будешь спрашивать себя: разве я не должен сейчас работать? Но расслабляться необходимо. Иначе не сможешь играть в свою силу. Опыт помогает находить разумный баланс между работой и отдыхом. Обычно я смотрю старые фильмы Хичкока: они отлично прочищают мозг.
Я человек неконфликтный и за доской действительно не убийца в отличие от Каспарова. У меня другой стиль.
— Вас называют Тигр Мадраса. Но за шахматной доской на хищника вы совсем не похожи. Эксперты утверждают, что Ананд часто отпускает противника, когда можно вцепиться в него мёртвой хваткой. Они правы?
— Наверное, это прозвище было придумано журналистом, который из всех животных Индии знал только тигра. Я же человек неконфликтный и за доской действительно не убийца в отличие от Каспарова. У меня другой стиль. Я вырос в семье, где важны духовные ценности.
— Некоторые знаменитые гроссмейстеры сходили с ума на почве игры. В этом заключается профессиональный риск шахматиста?
— Нужно иметь другие интересы, помимо шахмат, тогда не возникнет опасности потерять рассудок. Причём это относится не только к шахматам. Думаю, сумасшедших врачей или водителей автобусов, замкнувшихся на своей профессии, не меньше, чем шахматистов. Просто они не известны широкой публике.
— Вам — 38 лет. Как долго вы собираетесь играть в шахматы?
— До тех пор пока буду оставаться на вершине. Последние три года оказались лучшими в моей карьере, поэтому о её завершении ещё не задумываюсь. Но я вижу, что сильные шахматисты становятся всё моложе.
— Один из них — 17-летний норвежец Магнус Карльсен, который в течение пяти дней был номером один неофициального шахматного рейтинга. Он на самом деле так хорош?
— Рано или поздно Карльсен станет чемпионом мира.
— Говорят, Карльсен — один из ваших секундантов в матче с Крамником.
— Это всего лишь слухи, но, возможно, в них есть доля правды, а, возможно, нет. Пусть Крамник поломает себе голову. Ведь подобная информация — часть психологической игры. Когда вы знаете, кто является секундантом соперника, вы можете предположить, что он замышляет. Так что я не скажу ни да, ни нет.
По материалам Spiegel