Уникальное достижение 21-летнего россиянина Павла Кулижникова, первым в истории конькобежного спорта пробежавшего 500 метров быстрее 34 секунд, не осталось незамеченным, но и бума особого вокруг выдающегося, даже фантастического достижения не было. Написали газеты, федеральные каналы показали короткие сюжеты в новостных программах, в отдельных СМИ появились кое-какие подробности. И — забыли. До новых сенсационных результатов.
Тут всё понятно: коньки — не футбол и не хоккей, ими в наше время интересуются разве что одержимые спортом, которых наберётся не так уж и много, может, пару-тройку десятков тысяч в многомиллионной стране. Я же застал времена, когда на соревнованиях конькобежцев даже в самые сильные морозы собирались полные стадионы. Натянув всё самое тёплое, часами простаивал с отцом на переполненном динамовском стадионе в самом центре Горького (ныне Нижнего Новгорода), где регулярно соревновались великие из великих, которых в лицо знал едва ли не весь Советский Союз — Евгений Гришин и Олег Гончаренко, Борис Стенин и Роберт Меркулов, Римма Жукова и Инга Артамонова, Лидия Скобликова и моя землячка Наталья Доченко.
И 107 тысяч зрителей, оба дня чемпионата мира 1962 года заполнявших трибуны «Лужников» и ставших свидетелями триумфа потрясающего Виктора Косичкина, только подтверждали мысль о гегемонии коньков над прочими зимними видами спорта. А в середине 70-х ХХ века мне довелось стать свидетелем незабываемого события — в течение двух мартовских недель казавшийся непреодолимым барьером мировой рекорд у мужчин-конькобежцев в коротком спринте — 38,0, был перекрыт неоднократно. Случилось это на высокогорном катке Медео под Алма-Атой.
Каток «Медео». 1970-е годы
Фото: «РИА Новости»
16 секунд за 125 лет
Мировые достижения на ледяных дорожках стали фиксировать ещё в ХIХ веке, и первым в перечне рекордсменов на дистанции 500 метров, во все времена считавшейся «королевским» номером конькобежной программы, значится имя шведа Оскара Грюндена, который 28 февраля 1891 года в Стокгольме показал 50,8 секунды. Сравните с сегодняшним результатом Кулижникова, и вы убедитесь, что не так уж и далеко убежали ледовые спринтеры за долгие век с четвертью — на какие-то 16 секунд.
После Грюндена в рекордсменах долгие годы ходили исключительно норвежцы. Альфред Несс первым выбежал из 50 секунд — 49,4 в феврале 1893 года, Рудольф Гундерсен смог преодолеть следующий серьёзный барьер в 45 секунд аж через 13 лет. И впервые это случилось не на равнинном, а на высокогорном катке в швейцарском Давосе 27 января 1906 года — 44,8.
Дольше других просуществовал рекорд опять-таки норвежца Ханса Энгнестангена, установленный всё в том же Давосе 5 февраля 1938 года — 41,8. Понятно — война, разруха, не до соперничества на льду было. К тому же Советский Союз долгие годы находился за железным занавесом, отечественный спорт варился в собственном бульоне, а всё, что происходило за пределами страны, нас до поры не касалось.
Правда, после окончания Второй мировой, двери в зарубежное зазеркалье вроде бы чуть приоткрылись, отечественные спортсмены стали принимать участие в различных международных соревнованиях, выезжать на чемпионаты мира и континента. Но стоило нашим выступить не очень удачно, как это произошло с конькобежцами в 1948 году, когда только спринтер Константин Кудрявцев, единственный, завоевал малую золотую медаль на своей коронной дистанции на мировом первенстве в Хельсинки, на самом высоком уровне было решено: пока не научатся выигрывать, никакой заграницы им не видать. Даже лозунг специальный придумали: «Все мировые рекорды должны принадлежать советским спортсменам!» А уж как этого добиться, пришлось думать самим.
И ведь придумали. Тот же Кудрявцев, ставший тренером, долгие годы носился с идеей построить высокогорный каток: «Хватит нам внизу копошиться, так никогда и скорости настоящей не узнаем». Летом 1949-го он ездил в горы. И нашёл-таки сказочное место неподалеку от Алма-Аты. Осенью поддались на ложный сигнал из тогдашней столицы Казахстана — пришла телеграмма: «Приступаем к заливке». Полетели большой компанией специалистов с именами, в которую входили, кроме Кудрявцева, хорошо известные в конькобежных кругах Геннадий Пискунов, Алексей Пискарёв, Евгений Гришин, ряд других. Однако когда добрались до места, никакой площадки не оказалось и в помине, а на месте будущего катка пыхтел единственный бульдозер.
Пришлось ехать в местные Совмин и ЦК, включать всевозможные связи, искать знающих людей. Обещали все, но ничего не делали. Помогла случайная встреча в ресторане. На свободное место за обеденный стол оказавшихся в тупике московских экспертов подсел посетитель, который, прислушавшись к разговору, представился начальником местного Дорстроя и обещал помочь. Благодаря его усилиям вскоре в горах работа закипела.
Так на северном склоне хребта Заилийского Алатау в живописной долине реки Малая Алматинка, что в урочище Медео, отличавшемся уникальным климатом, на высоте 1691,2 метра над уровнем моря появился спортивный комплекс. Под горой с симпатичным названием Мохнатка.
Первые официальные всесоюзные соревнования на новом катке, очень быстро получившем законное прозвище «фабрика рекордов», состоялись 4-5 февраля 1951 года. И в ходе забегов был зафиксирован первый мировой рекорд: Софья Кондакова пробежала 1 000 метров за 1.36,8. Ровно через год — 6 января 1952-го Юрий Сергеев преодолел 500-метровку за 41,7, всего на одну десятую секунды лучше просуществовавшего 14 лет достижения Энгнестангена. Ещё через год на этом же льду Сергеев первым из спринтеров преодолел круг и 100 метров быстрее 41 секунды, а 19 января 1955-го секундомеры зафиксировали установленный им же новый рубеж — 40,8.
Евгений Куликов
Фото: «РИА Новости»
Кортина д'Ампеццо, Инцель, Давос? Медео!
Сергеев стал рекордсменом-первооткрывателем среди отечественных мужчин-скороходов, а на четырёх следующих строчках в списке авторов — имя великого Евгения Гришина. При этом два первых результата идентичны — 40,2, и место одно и то же — итальянское озеро Мизурина, что на высоте 1755 метров над уровнем моря, прозванное «Жемчужиной Доломитов». А вот даты разнятся, хотя и близки — 22 и 28 января 1956 года.
Первый мировой рекорд Гришин установил за несколько дней до официальных стартов Белой Олимпиады в Кортина д'Ампеццо на так называемом открытом чемпионате Италии. Второй — непосредственно на Играх. На следующих двух строчках рекордного реестра против фамилии Гришина цифры 39,6 и 39,5, даты 27 и 28 января 1963 года, а место — разумеется, Медео.
Пять лет безрезультатно велась охота за гришинскими секундами, пока, наконец, за несколько дней до начала Олимпийских игр в Гренобле немецкий спринтер Эрхард Келлер скостил в Инцеле 0,3 секунды с последнего достижения советского олимпионика. И вновь двухлетний перерыв в покорении очередного рубежа, пока в течение каких-то двадцати дней в январе 1970-го не случился очередной девятый вал рекордов.
Причём, география не изменилась — всё те же высокогорные катки, а вот имена рекордсменов разнились. Впрочем, проследите за ними и датами установления рекордных достижений:
39,09 — Валерий Муратов (СССР) — 9 января, Медео
39,03 — Борис Гуляев (СССР) — 13 января, Медео
38,90 — Хассе Бёрьес (Швеция) — 18 января, Давос
38,99 — Муратов — 24 января, Медео
38,87 — Бёрьес — 25 января, Медео
38,73 — Муратов — 29 января, Медео
Дальше — двухлетняя тишина. Да это и понятно: «Медео» закрылся, чуть выше катка началось сооружение такой важной для столицы Казахстана селезащитной плотины.
Статистики подсчитали, что за 17 зимних спортивных сезонов на естественном льду катка было установлено невиданное до той поры количество мировых рекордов — 47! Наказ партии был выполнен! И это на совсем не оборудованном, не приспособленном для крупных соревнований сооружении. Мягкий климат, оптимальный уровень солнечной радиации, пониженное атмосферное давление, специфическая роза ветров, ледниковая вода горной реки Малая Алматинка и ещё ряд различных факторов делали лёд на горном катке самым скоростным. Главный минус — короткий сезон, месяц-полтора, не больше.
На западе быстро нашли выход — стали строить искусственные ледовые дорожки, в том числе и в горах — в тех же Инцеле и Давосе. Спортивная общественность настояла, доказав, что и в Советском Союзе нужно построить подобное сооружение. И в том самом рекордном январе 1970-го советское правительство постановило: создать на месте старого катка современный стадион с площадью ледового покрытия в 10,5 тысячи квадратных метров, чтобы соревноваться могли не только конькобежцы, но и мастера столь популярного тогда в Казахстане хоккея с мячом.
Через два с небольшим года, 28 декабря 1972-го, состоялось открытие арены. Об уникальных особенностях суперсовременного по тем временам «Медео» был наслышан от своего учителя Михаила Марина, который в годы строительства арены был её главным глашатаем: «Ты не представляешь — там в хорошую погоду ветер дует в спину аж на 300 метрах! Рекордов будет тьма». И уже в первый год эксплуатации нового катка слова эти получили подтверждение: из 375 результатов, которые перекрывали прежние, установленные ранее достижения, 249 были показаны на «Медео». А ещё два года понадобилось, чтобы все — абсолютно все! — мировые рекорды были побиты на этом нереальном льду под Алма-Атой.
Валерий Муратов
Фото: «РИА Новости»
Бег с климатическими препятствиями
Когда в марте 1975-го увидел «Медео» своими глазами — обомлел от красоты. Сам стадион был хорош, а вокруг — зимняя сказка: заснеженные хвойные деревья искрились на солнце будто новогодние бенгальские огни. Вот только радоваться долго не пришлось: всезнающие «аборигены» предупредили, что сказка эта быстро пройдёт. И действительно, в день начала традиционного матча конькобежцев СССР — Норвегия небо оказалось серым, пасмурным, не то что накануне. Но все ждали рекорда. И в самом деле: сколько можно было терпеть — более трёх лет минуло, когда спринтеры впервые уткнулись в свои 38,0 после того, как секундомер зафиксировал этот результат у финна Лео Линковеси в Давосе 8 января 1972 года. Попытки превзойти время финна предпринимали уже знакомые нам немец Келлер и швед Бёрьес, но секундная стрелка оба раза замирала на уже знакомой цифре. Неудачами заканчивались попытки нашего Валерия Муратова, японца Миеки Судзуки.
Последним в списке соавторов значился норвежец Лассе Эфшин: хронометр, словно заколдованный, зафиксировал 13 января 1973-го в знакомом Давосе всё те же 38,0.
И вот 15 марта 1975 года. Во второй паре жребий свёл как раз умудрённого 30-летнего биохимика из Осло Эфшина, последнего из сорекордсменов, и вице-чемпиона мира в спринтерском многоборье 24-летнего ленинградского студента Евгения Куликова. Результат первой стометровки не впечатлил — 10,1, но Куликов всё наращивал скорость, и на втором — малом коварном вираже — центробежная сила чуть было не выбросила нашего спортсмена вправо, под ноги сопернику, но он устоял. Когда пересёк линию, танцующие на табло цифры замерли на уникальных 37,99. Всего-то сотую секунды, неощутимое мгновение отвоевал Куликов у застоявшегося рекорда, но сколько за ним, этим ничтожным, неуловимым моментом было пота и слёз, труда и надежд. Радости и счастья было вокруг больше, чем у новоиспечённого именинника — он пока ещё не осознавал, что произошло. Понял позже, когда отвечал на вопросы журналистов на пресс-конференции: «Счастлив, другого слова не подберу. Для таких, мягко говоря, не идеальных условий результат хороший. Но это не предел. Давайте доживём до завтра».
А на следующий день было уже 37,97. И теперь тренер Кудрявцев убеждал всех, что сегодня сразу трое его воспитанников готовы бежать ещё быстрее. Ещё через день Муратов установил новое мировой достижение на 1000 метров. Случилось это в другой матчевой встрече — норвежцев сменили шведы. А во второй день при опять-таки не идеальных, но всё же более благоприятных погодных условиях финишировал в коротком уже спринте через 37,85. К слову сказать, Муратов не стартовал в споре с норвежцами, а Куликов пропускал матч со шведами. Все ждали, когда они сойдутся на льду с глазу на глаз, оспаривая золото чемпионата страны по спринтерскому многоборью.
Увидели мы тогда на Медео столь желанное солнышко — яркое, настоящее весеннее, И вот в эту идеальную для местного льда погоду вправе были надеяться на быстрые секунды. И дождались! Первым из объявленного Кудрявцевым трио стартовал чемпион мира в спринтерском многоборье Александр Сафронов. Причём, ленинградец начал бег с задержкой, перестраховавшись после двух фальстартов. Но всё равно на финише показал время выше, чем Муратов за десять дней до этого- 37,76. Не успели поздравить нового рекордсмена, как финишировала следующая пара. А там буквально пролетел надо льдом Куликов, уже на разбеге показавший, что идёт на новое достижение. Так и вышло — 37,20!
Но ещё оставался Муратов. И он, несмотря на опять-таки два фальстарта, на первых ста метрах разогнался не хуже Куликова — те же 9,4. Оставшиеся секунды мы с замиранием сердца следили на столько за бегом подмосковного мастера, сколько за цифрами на табло. Они замерли на 37,22. Но спор только начинался. Ведь была ещё дистанции вдвое длиннее, а потом и второй день. Увы, к старту на 1000 метров примчался сильный ветер, и высоких результатов ждать не приходилось. А тут ещё на одном из поворотов оказался на матах Муратов, а Сафронов «проспал» сигнал стартёра и, хотя и показал потом одинаковое время с победителем — Куликовым, был собой не доволен.
После падения Муратов не стартовал во второй день, а Куликов схлестнулся с Сафроновым в одном забеге. Разгон у обоих получился хуже, чем накануне, зато финиш — что надо: Куликов на следующие шесть лет установил мировой достижение — 37,00. Всегод за неделю с прежнего рекорда мира была скинута целая секунда! И в спринтерском многоборье получилась лучшая в истории сумма. Два достижения Куликова в один день! А ещё три мировых рекорда записала на свой счёт в тот же вечер Татьяна Аверина.
Учитывая результаты многоборцев и стайеров, соревновавшихся отдельно, вышло, что за вторую половину марта советские спортсмены 17 раз превосходили на Медео прежние мировые рекорды. Небывалый случай!
Александр Сафронов
Фото: «РИА Новости»
32 года спустя
Куликов первым из спринтеров выбежал из 37 секунд. Опять-таки на Медео в марте 1981 года. Это был десятый мировой рекорд ленинградца. Результат 36,91 продержался в мировом списке два года. Эстафету у олимпийского чемпиона Инсбрука-76 принял другой советский спринтер Павел Пегов. Его 36,57 опять-таки на Медео оставались незыблемыми ещё четыре года. А потом всё, тишина. Аж на 32 года фамилии отечественных спринтеров исчезли из рекордного реестра в коротком спринте.
Западные специалисты нашли, что противопоставить «фабрике рекордов». Искусственные катки под крышей, не зависящие от премудростей погоды, но построенные на равнине, должного эффекта не принесли. Хотя тот же американец Дэн Дженсен выбежал из 36 секунд как раз в приземлённом норвежском Хамаре 4 декабря 1993 года — 35,92.
Тогда додумались строить крытые ледовые стадионы в горах с регулируемым тепловлажностным режимом. На одном из них — в Калгари — 28 марта 1998 года японец Хироясу Симицу первым преодолел 35-секундный рубеж — 34,82.
Последнее официальное достижение в коротком спринте принадлежало канадцу Джереми Уотерспуну — 34,03 и просуществовало ровно восемь лет. Установлено, кстати, оно было в Солт-Лейк-Сити — безусловно, лучшем и самом быстром льду на земле. Именно здесь и установил свой космический рекорд Павел Кулижников. Сколько он просуществует? Два года — наверняка, потому что на этой арене никаких крупных соревнований в ближайшее время не планируется. А очередной спринтерский этап Кубка мира намечен лишь на конец 2017 года.
Лев Россошик