Даниил Медведев провёл на корте на Australian Open – 2024 больше суток, и на финал ему не хватило сил. Россиянин вёл 2:0 по сетам, но в итоге уступил итальянцу Яннику Синнеру. На пресс-конференции Даниил рассказал, что помешало ему взять свой второй «Шлем» и как он продолжает мечтать и хочет сохранить настрой идти за новыми победами.
«Я мечтаю ещё больше, чем когда-либо. Но мечтает уже не ребёнок, а я нынешний»
— После финала с Рафой в 2022-м вы говорили о том, что мечта ребёнка внутри вас умерла. Сегодня такой же счёт. Как сейчас будете справляться с поражением и как это было тогда?
— Ощущения разные, разные обстоятельства. Сейчас я мечтаю ещё больше, чем когда-либо. Может, не сегодня, но в целом по жизни. Но скажу, что мечтает уже не ребёнок. Мечтаю я нынешний, 27-летний человек, который делает всё возможное для своего будущего и настоящего. И мне это нравится. Поэтому я дошёл до финала. Я хотел победить, был близок к этому. Был ли я действительно близок или нет? Тяжело сказать, но я был недалеко. Счёт одинаковый, но матч немного другой.
— Сегодня вообще думали о том, что случилось два года назад? Что изменилось в этом матче? Вы так агрессивно и сильно начали, вели 5:1 во втором сете, но игра начала меняться даже до третьего сета.
— Я особо не думал о матче с Рафой, старался оставить его позади, так что дело не в нём. Иначе в сезоне будет много матчей, которые я проиграю. Сегодня не было ощущения, что при 2:0 по сетам я внезапно перестал играть, скажем, пошёл за заднюю линию и стал делать свечи. Я не делал плохих ошибок. Случилось то, что он заиграл лучше, немного иначе тактически, потому что в начале матча я предложил ему кое-что новое, агрессивное.
Я немного устал физически, но в предыдущих матчах соперники не смогли этим воспользоваться или сами тоже устали. А Янник – не особо. В пятом сете, как и во всех остальных матчах, я пытался играть так, чтобы гордиться собой. И я горжусь. Я сражался, бегал. Думал – была не была, какая разница, если завтра ноги отнимутся? Сегодня я старался сделать всё возможное, до самого конца. И сделал.
В концовке были розыгрыши, когда он не казался таким уставшим, как мои предыдущие соперники. Он стал играть лучше. А я – потихоньку выдыхаться. Подача стала идти немного хуже. Ход матча изменился, и я старался снова изменить его, потому что в этом и есть суть тенниса. Но не смог, поэтому сегодня трофей у него.
— Огромное уважение вам за то, как вы сыграли четыре пятисетовика. Насколько это тяжело для организма, завтра готовы пробежать марафон?
— Нет, нет. Завтра я ничего не готов делать. У меня самолёт. Штука в том, что я не люблю перелёты. Может, дело в давлении или положении сидя, но мой организм не любит перелёты. С учётом моего нынешнего состояния думаю, что завтра после перелёта я ещё неделю буду дохлый (улыбается).
Пятисетовики тяжело сказываются на организме. Безумие, но хуже всего мне было на следующий день после матча с Хуркачем и на следующий день после матча со Зверевым. Вчера на тренировке думал – чёрт, и как мне играть в финале, как двигаться? Мы очень хорошо поработали с физио, он всегда потрясающе делает свою работу, чтобы я всегда был готов, когда выхожу на корт.
Во время матча каждый раз одно и то же – после двух сетов силы начинают уходить. Я спал не лучшим образом, до этого долго играл. Назовём это моей ошибкой, мне надо было добиваться более лёгких побед, но иногда это тяжело.
Так что организму нелегко, но по крайней мере, кажется, что без травм. Мозоли – да, к сожалению, хотя они редко у меня бывают. Но какая разница, они всё равно пройдут. Я готов к следующему шагу в этом сезоне. Всё равно это сильный старт (улыбается).
Даниил Медведев
Фото: Julian Finney/Getty Images
«Хоть в чём-то установил рекорд. Хоть чем-то вписал себя в историю. Пойдёт»
— Два года назад у вас был один пятисетовик и пара матчей из четырёх сетов. Можно ли сказать, что этот финал – результат предыдущих двух недель? Как вам легче выиграть те матчи?
— Каждый матч отличается от других. С Руусувуори был примерно такой же, как сегодня. Два сета он играл, как я сегодня – немного агрессивнее, много мячей отправлял в корт. Я играл очень плохо, и он выиграл два сета. Чтобы остаться на турнире и радоваться выходу в финал, мне надо было выиграть этот матч. Ну и вот, пять сетов.
С Хуркачем то же самое. Было так жарко, у меня силы стали уходить уже во втором сете. Я рад, что смог выиграть этот матч. Конечно, лучше как Янник, проиграть один сет на пути к финалу, но иногда у тебя нет выбора.
Тяжело проигрывать финал, когда у тебя менталитет – не хочу говорить, что чемпиона, но хороший менталитет, спортивный. Это больнее, чем поражение в полуфинале или четвертьфинале. Но надо искать позитив, а позитив в том, что финал – лучше, чем полуфинал или четвертьфинал.
— Вы провели на корте рекордные 24 часа. Этот турнир потребовал от вас самого большого напряжения, чем какой-либо другой?
— Да, несравненно. Это невероятно. После матча с Сашей я снова лёг в пять утра. Никогда ещё так поздно не ложился, это безумие. Помню один тяжёлый турнир – финальный турнир в Лондоне, который я выиграл. После Рафы я лёг в четыре утра, мы провели сумасшедший матч, а на следующий день надо было играть с Домиником, и я смог выиграть. Это было жёстко.
Пятисетовики могут быть ещё ничего по сравнению с четырёхсетовиками, потому что на следующий день у тебя выходной. Когда поздно ложишься и на следующий день ужасно себя чувствуешь, стараешься восстановиться.
Ну, по крайней мере, хоть в чём-то установил рекорд. Вписал себя в историю хоть чем-то. Пойдёт (смеётся).
— Почему решили начать матч так агрессивно, не так, как другие матчи? И насколько тяжело поддерживать такой уровень агрессивности на протяжении пяти сетов?
— В том-то и дело. В каком-то смысле это единственный вопрос, который я себе задаю – я сохранил эту агрессивность или потерял в третьем сете? Даже если потерял, то связываю это с физикой. Это лучше, чем если бы дело было в ментальности, если бы я испугался и старался немного удерживать мяч. Мне кажется, ментально я по-прежнему играл в полную силу, а по физике – уже чуть хуже.
Решил так играть из-за своего физического состояния. Янник сейчас может играть длинные розыгрыши, держаться в них. Если бы я был свежим, может, мы с тренером перед матчем решили бы посмотреть, кто из нас лучше выдержит такие длинные розыгрыши. Но я знал, что сегодня не в той форме, и нужно делать розыгрыши как можно более короткими. Понимал, что длинные тоже будут, но надо было сделать их как можно короче, отнимать у него время, и это хорошо работало. Если честно, я считаю, что это работало до самого конца. У меня всё равно был один или два брейк-пойнта в четвёртом сете. Он сделал эйс, я не выбрал правильную сторону.
Да, думаю, мне нужно было так играть. Горжусь тем, что я сделал.
— Даррена Кэхилла поразило то, с каким звуком мяч отлетает от ракетки Янника.
— Когда он впервые его увидел или сегодня?
— Когда впервые увидел.
— Ага.
— Каково это – играть против Янника, когда он по-настоящему вкладывается в такие удары? Его мячи летят не так, как у других?
— Он сильно бьёт, да. Думаю, по средней скорости он в топ-3, топ-5, может, даже лучший, потому что бьёт он очень сильно. Раньше он немного не попадал, потому что непросто так сильно бить. Можно не попасть. А сейчас он чаще всего попадает, поэтому у него есть «Большой шлем» и столько титулов. В теннисе бывает, получается, бывает, и нет, иначе у тебя будет 24 «Больших шлема» (улыбается). Так что надеюсь, что в следующий раз он будет не всегда попадать, как сегодня в первых двух сетах. В последних трёх сетах он почти не промахивался. В последнем гейме я думал – кто знает, может, он зажмётся. Я отошёл чуть подальше, старался сделать последний удар. Матчбол, форхенд по линии 160 км/ч, и матч был окончен.
«Хочу сохранить этот настрой, пойду за следующим «Шлемом», везде буду играть на победу»
— Второй раз за три года вы вели 2:0 по сетам, многим вас жаль. А вам себя вообще жаль и понимаете ли вы, как люди вам сочувствуют просто по-человечески?
— Всегда приятно, что сочувствуют. У меня ещё не было времени всем ответить, но мне многие написали после матча – и теннисисты, и друзья, человек 200-300. Чьи-то сообщения уже прочитал, пишут – «горжусь тобой, бро», «обнимаю, здоровяк», такие вещи.
Читаешь это, и приятно. Это приятные ощущения после такого тяжёлого поражения. Как в России говорят, лучше… Забыл, в общем, что-то вроде три очень хороших друга – лучше, чем сто людей, которые будут рядом, когда ты выигрываешь, а когда проигрываешь, им всё равно.
Я следую этому совету. Стараюсь, чтобы в жизни меня окружали люди, которым я доверяю и которые могут доверять мне. А другие, я не хочу всем нравиться. Это невозможно. Хочу, чтобы рядом были люди, которых я люблю и которые меня любят.
Приятно, что сочувствуют. После поражения от Рафы мне было очень плохо. Не знаю, какие будут чувства через неделю или месяц, иногда дезориентация наступает позже. После поражения от Рафы я провёл свой худший сезон. Не знаю, что будет дальше, но я постараюсь сохранить этот настрой, пойду за следующим «Шлемом», постараюсь выиграть там, ну и другие турниры тоже будут. Буду играть везде на победу. Иначе бы остался дома с семьёй.
— В первых двух сетах вы играли близко к линии. Может, теперь почаще так будете делать?
— Может. Я над этим работал на предсезонке. Я становлюсь старше, это правда. Я всё ещё молод, но, если посмотреть на Новака и других великих чемпионов, в начале карьеры они могли играть более оборонительно, но потом все хотели подняться выше и выше, остаться в топе, когда становились старше, и пробовали что-то сделать для этого.
Посмотрим, смогу ли я так. На этом турнире у меня был впечатляющий удар с лёта, чему я рад. Думаю, могу так почаще. По-прежнему считаю, что основной характер моей игры не изменится, я буду стараться как можно больше мячей посылать в корт, заставлять соперников трудиться. Но если в какой-то день я физически не очень себя чувствую или если так лучше будет сделать тактически, я буду чаще так делать.
— Сегодня вы кажетесь гораздо более позитивным, чем два года назад, когда вы говорили об умершем ребёнке внутри вас. Это потому что матч складывался иначе, или у вас другие ощущения от матча, или это просто другой Даниил?
— Я другой. Другой. Когда я произносил речь, то говорил о том, чтобы изменить себя, меньше думать о других, больше – о себе. Это очень важно, чтобы хорошо себя чувствовать, исполнять свои мечты и всё такое.
Но на самом деле я не смог это сделать. Это поражение, вероятно, тоже не поможет это сделать. Но я смог обрести это состояние. Смог поднять этот уровень, стать другим человеком с другим менталитетом. Я очень буду стараться сделать всё возможным для себя, для моего разума, чтобы это поражение не повлияло на будущие турниры и сезоны, потому что это часть спорта.
Теперь уже можно сказать, и никогда не хочется такое говорить, но в первом раунде за три минуты до того, как у соперника начались судороги, я сказал команде, что у меня начинаются судороги. Для меня это был первый матч в сезоне, так что я не то что отстойно себя чувствовал, но были небольшие судороги. Чувствовал, что ещё пять минут, и всё, не смогу двигаться.
Через минуту выхожу на приём, моя команда в панике, смотрит на меня. Я смотрю на соперника, и у него начинаются судороги. И я такой – вау. Говорю это, потому что мог проиграть ещё в первом раунде. Если бы он был сильнее физически, наверное, обыграл бы меня. Два гейма спустя я старался ничего не показывать. Я едва ходил, он тоже. Я думал – просто не показывай ему. Это было безумие. Я всё это говорю, потому что мог проиграть в первом раунде, а вышел в финал. Я счастлив и смотрю вперёд.
— Новак говорил, что для него важным аспектом взросления стало отцовство. Мне кажется, для вас это тоже очень важно. В прошлом году вы ещё крестили ребёнка. Расскажите об этих эмоциях, это сделало Даниила Медведева другим человеком и игроком?
— Не знаю, сделало ли именно это меня другим игроком или другим человеком. Надеюсь, что да, потому что это важный шаг в жизни. Это потрясающие эмоции с самого начала до конца, до самой смерти.
Надеюсь, мои дети смогут мной гордиться, что жена сможет мной гордиться. Думаю, этот турнир можно отнести к этой категории.
Думаю, теннис и родительство – это всё-таки разные истории. Можно быть хорошим теннисистом, но плохим родителем. Плохим теннисистом, но хорошим родителем. Надеюсь, я смогу быть хорошим родителем и хорошим теннисистом.
Янник Синнер и Даниил Медведев
Фото: Graham Denholm/Getty Images
— Вы сказали, что если Янник продолжит так играть, то станет первой ракеткой и выиграет много «Шлемов». Этот «Шлем» он выиграл. Вам кажется, кто сейчас лучший игрок мира – он или всё ещё Новак?
— Вот поэтому у нас в теннисе и есть рейтинг. На этом турнире он был лучшим игроком мира, поэтому и выиграл «Шлем». Но никто не знает, что будет дальше. Сейчас он номер один в гонке. Если он продолжит так играть, выигрывать такие турниры, то однажды станет первой ракеткой. Мы не знаем, что будет. Всякое может случиться в теннисной карьере.
Поэтому теннис – такой прекрасный спорт, потому что нельзя заглянуть в будущее. Ты не знаешь. Если он будет здоров и будет играть так, как здесь, то однажды станет первой ракеткой. Через два месяца, через год, через два года – однажды. Но знаете, многие проходили разные моменты в своих сезонах и карьерах, так что поглядим, как Янник справится со всем, что будет. Я поставил себя в хорошее положение. Полагаю, я второй в гонке. Буду изо всех сил стараться тоже быть где-то неподалёку.